Американец Олби в Нижнем, или Что случилось в Доме актера

Нижегородский Дом актера в последнее время отдает свою сцену под спектакли, режиссеры которых ищут свои пути в театральном искусстве. Это скрашивает нашу неяркую провинциальную жизнь и вселяет надежду, что возродится у нас в городе театральный эксперимент. Ведь известно, что без поиска хиреют и загнивают любые академические театры
В Москве для показа нестандартных режиссерских и актерских явлений существует центр имени Мейерхольда под руководством Валерия Фокина, там воспитаны уже известные в Москве молодые режиссеры В. Сенин, В. Епифанцев, Н. Рощин. В Екатеринбурге есть драматургическая школа Коляды... Эксперимент нужен всем, чтобы выйти за привычные рамки. Утверждать, что существует только система Станиславского, - глубокое заблуждение. Есть системы Арто, Брехта, Мейерхольда, Театр жестокости. Многое интересно пробовать, внедрить в жизнь.
Недавно на сцене нижегородского Дома актера прошел новый экспериментальный спектакль - «Что случилось в зоопарке» (по пьесе Олби) поставленный И. Зубжицкой. К сожалению, он не принес радости ни публике, ни самим артистам. Сужу это по тому, как робко актеры вьшли на поклон: то ли за игру сейчас кинут гнилой помидориной, то ли скажут спасибо. Неинтересная пьеса? Но давно, еще в застойные времена, Константин Кулагин уже ставил «Что случилось в зоопарке» на сцене Дома ученых. Публика была в восторге. Режиссер нашел язык, который развеселил и увлек людей в зале.
В постановке участвуют плохие актеры? Тоже нет. Джерри (смесь американского хулигана и интеллектуала) играет О. Шапков, Питера (тип стандартного семейного американца) - Л. Харламов. Актеры превосходные. Особенно Олег Шапков. Он естественен, парадоксален, обаятелен, с хорошим художественным вкусом. Но волна его образа как будто застревает перед рампой и не доходит до зрителя. В чем же дело?
«Что случилось в зоопарке» - не лучшая пьеса Олби. У него намного экстравагантней, ярче «Кто боится Вирджинии Вульф» или инсценировка «Лолиты». Надо иметь недюжинную постановочную фантазию и умение, чтобы лихо справиться с таким сложным, сухим разговорным текстом. А серьезное, профессиональное режиссерское решение отсутствует.
Например, на сцене стоит экран - прием, который, кроме смысловой нагрузки, должен отвлекать внимание зрителей от монотонности «разговорной» пьесы. На него весь спектакль проецируются всевозможные картинки из жизни насекомых, зверей, детей. Мелькают неясные, непонятно откуда взятые металлические конструкции (возможно, это мосты...). Но загадочные картинки ни на миг не двигают застывший, как болотная слизь, спектакль.
Всем хотелось бы что-то сдвинуть с места, но нет. Даже чрезвычайно «интересный» разговор персонажей о собачке кажется застывшей паранойей. Хотя некоторая клиника или даже психбольница для современного искусства очень своевременна.
Удивляет, почему пренебрегли важной для пьесы авторской ремаркой: на сцене стоит скамейка, на которой и происходит все действие. Тогда зрителям хоть что-то было бы понятно! Но нет: рядом с актерами расположилось нечто вроде стола, стоит некая неясная конструкция и валяется бесхозный целлофан, в который актер Шапков вдруг ни с того ни с сего заворачивается. Мог бы и не заворачиваться, ничего бы от этого не изменилось!
В спектакле очень многое, как говорится, от фонаря. По экрану то и дело проползает, как шпион, надпись: «Что случилось в зоопарке». Наивный зритель ждет: что же там случится? К сожалению, ничего.
Говорят, что хороший режиссер телефонную книгу поставит, и это будет интересно. Мне, с одной стороны, было жалко хороших артистов. С другой - отрадно, что в нашем городе существует эксперимент. Выражаю надежду, что он продолжится.

М. Висилицкий, театральный режиссер